Московская
Щербинка

"еду на поезде домой. В моем купе трое: я, бабушка и ребенок 3-4 лет. Но весь день они тусили в соседнем со своей компанией, я сидел один. Вечер 21-00. Ребенку пора спать. Бабушка приводит его в купе. Я спокойно лежу на верхней полке играю в кпк. Ребенок ложится на свое место, бабушка начинает ему читать сказку. Тут включили кондиционер, и я чихнул. Ребенок вскакивает, глаза размером с два яблока, на лице неописуемый ужас! Он тычет в меня пальцем и кричит на весь вагон: "баааабушка, ктооо это???!". Бабушка так спокойно, видимо не впервой: "это дяденька с нами едет в купе, он хороший". Ребенок надрывно: "а зааачем он у нас в купеее?!!!". Я уже начал сползать от смеха на нижнюю полку. Бабушка: "так надо, в купе едут вместе с чужими людьми!". И тут фраза дня. Ребенок: "БАААБУШКА, УБЕЕЕЙ ДЯДЕНЬКУ!!!!!"... бляяяяяяя.... )))) я не знал, что мне делать, плакать или бояцца..."

(Из телефильма "Нежность к ревущему зверю")

С моим Серёгой мы шагаем по Петровке,
По самой бровке, по самой бровке.
Жуём мороженое мы без остановки -
В тайге мороженого нам не подают.

Припев:
То взлёт, то посадка, то снег, то дожди,
Сырая палатка, и писем не жди.
Идёт молчаливо в распадок рассвет.
Уходишь - счастливо! Приходишь - привет!

Идёт на взлёт по полосе мой друг Серёга,
Мой друг Серёга, Серёга Санин.
Серёге Санину легко под небесами,
Другого парня в пекло не пошлют.

Припев.

Два дня искали мы в тайге капот и крылья,
Два дня искали мы Серёгу.
А он чуть-чуть не долетел, совсем немного
Не дотянул он до посадочных огней.

Припев.

...Следуй своей дорогой, и пусть люди говорят что угодно! (Данте Алигьери)

Но все слова лишь образ цвета,
И не способны рассказать,
Всей той красы, как у рассвета,
Ну как то можно передать?

Как передать игру теней,
Что детский вызывают смех,
Иль яркий свет в душе твоей,
Кой сам не можешь разглядеть?

Как передать паренье птицы...
Раскрывшийся бутон цветка...
А может каплю, что с ресницы,
Вдоль губ тихонько потекла?

Как описать свою богиню,
Которая стоит перед тобой,
И там, где для других пустыня,
Она подарит рай земной.

Как передать красу затменья,
Или сияние луны?
Как описать все эти звёзды,
Что столь далёкой красоты?

А радугу, а свежесть луга,
Когда по полю ветерок,
Лаская траву и растенья,
Бежит к тебе "не чуя ног"?

Или спокойствие воды,
Когда в безмолвии и глубине раздумий,
Ты наслаждался от души
Сияньем воздуха и шелестом листвы...

Пытаясь сделать все сравненья,
Я понимаю - это бред!
Ведь только капля вдохновенья,
В уме твоём оставит след.

Рождает образ, звуки, грёзы...
Тепло вещей, что рядом нет...
Пейзажи, золотые розы,
Что ночью дарят яркий свет!

А может проще, прозаичней -
Тепло, уют, очаг с огнём,
То место, где не лишний -
Где чувствуешь себя царём!

И эти блага все реальны,
Но в тоже время далеки,
Ведь мир жесток индустриальный,
А мы - созданья доброты!

Но вместе мы сильнее гнева,
Сильнее боли и потерь,
И всё, что надобно нам сделать, -
Сказать себе одно: "ПОВЕРЬ!!!"

Вадим Константинов

Он уходил служить отчизне
В минуты бедствия ее,
И конь, соратник его жизни,
С ним разделить готов был все.

Старик-отец в черкеске белой,
Держал с ним строгий разговор:
- Смотри, мой сын, в бою будь смелым,
Не стань пятном кавказских гор.

Запомни, честь не обменяешь,
И не своруешь ты нигде,
Она подарок, понимаешь?!
Который делаешь себе.

И в самом яростном сраженье
Когда решается судьба,
Не забывая на мгновенье
Храни ее, а не себя! -

Взглянул на старца сын с любовью,
Адаты горские храня
И обернулся на дорогу,
Держа за повод скакуна.

Лишь мать-старушка не скрывала,
Все лила слезы по нему,
И на последок прошептала:
- Будь верен долгу своему -

И жизнь пошла своей тропою,
В недосягаемую даль,
Повсюду разнося с собою
И радость людям, и печаль,

А через время, в то селенье,
Джигиты воина внесли,
Он на щите лежал с раненьем,
Не в силах более идти.

В его глазах еще искрилось
Тепло скупого бытия,
Но видно было, что смирилась,
Со смертью витязя душа.

И та, что слезно провожала,
Родного сына на войну,
Спросила: - где зияет рана? -
Пред тем, как дверь открыть ему.

- Коль грудь пробита, заносите,
Ему я сердцем помогу,
Но коль спина - то уносите,
Я видеть труса не хочу! -

- В груди его, - друзья сказали, -
Багрится храбрости родник,
И в двери вашей древней сакли,
Позора ветер не проник. -

А вечером когда больного,
Отец проведывать пошел,
Его, почти полуживого,
В углу стоявшего нашел.

Не мог, мужчина на постели
Перед отцом своим лежать
И, даже, под покровом смерти,
Законы предков нарушать.

И старец вымолвил гортанно,
Скрывая горести комок:
- Жаль, расстаешься с жизнью рано,
Достойным стал бы ты сынок! -

На утро вынесли героя,
Того, кто из последних сил,
Забыв о счастье и покое,
И честь, и имя сохранил.

Заря алела на востоке,
Неописуемой красой...
Лежал, закрыв навеки очи,
Под буркой, горец молодой

...Следуй своей дорогой, и пусть люди говорят что угодно! (Данте Алигьери)

И вот стоишь в конце пути
Ты сам перед собой,
И вспоминаешь кем ты был
Бандит или герой...
Ты вспоминаешь все грехи,
Что делал, как мечтал,
И где ошибки совершил,
И что не совершал

Вадим Константинов

Женщина сказала мне однажды:
— Я тебя люблю за то, что ты
Не такой, как многие, не каждый,
А душевной полон красоты.

Ты прошел суровый путь солдата,
Не растратив вешнего огня.
Все, что для тебя сегодня свято,
То отныне свято для меня.

В думах, в сердце только ты один.
Не могу любить наполовину,
Мир велик, но в нем один мужчина.
Больше нету на земле мужчин.

Мне с тобою не страшны тревоги.
Дай мне руку! Я не подведу.
Сквозь невзгоды, по любой дороге
Хоть до звезд, счастливая, дойду!

Годы гасли, снова загорались
Вешними зарницами в реке.
И слова хорошие остались
Легкой рябью где-то вдалеке.

И теперь я должен был узнать,
Что весь мир — курорты с магазинами
И что свет наш заселен мужчинами
Гуще, чем я мог предполагать.

А потом та женщина, в погоне
За улыбкой нового тепла,
Выдернула руку из ладони
И до звезд со мною не дошла...

Жизнь опять трудна, как у солдата.
Годы, вьюги, версты впереди...
Только верю все же, что когда-то
Встретится мне женщина в пути.

Из таких, кто верности не губит,
Ни рубля не ищет, ни венца,
Кто коли полюбит, то полюбит,
Только раз и только до конца.

Будет звездным глаз ее сияние,
И, невзгоды прошлого гоня,
В синий, вечер нашего свидания
Мне она расскажет про меня.

— Как же ты всю жизнь мою измерила?
Ворожила? —
Улыбнется:— Нет,
Просто полюбила и поверила,
А для сердца — сердце не секрет!

И пойду я, тихий и торжественный,
Сквозь застывший тополиный строй.
Словно в праздник, радостью расцвеченный,
Не постылый вновь и не чужой.

И, развеяв боль, как горький пепел,
Так скажу я той, что разлюбила:
— Нынче в мире женщину я встретил,
Что меня для счастья воскресила!

...Следуй своей дорогой, и пусть люди говорят что угодно! (Данте Алигьери)